Сайт Владимира Овчинникова

Вспоминают Шувалов Леонид Леонидович (1959 г. р.) и Шувалова Прасковья Илларионовна.
До прихода немцев эвакуировали далеко не всех жителей, только семьи советских, партийных и комсомольских работников. Оставшиеся старались уйти из города и переждать оккупацию в деревнях. Считали, так будет безопаснее.
Уроженец села Федотово Шувалов Георгий Георгиевич (1908 – 1978), работавший бухгалтером фабрики «Красный Октябрь», ушёл в деревню Федотово. Его родители ещё до революции имели там большой каменный дом. Позже, когда дом отобрали и зажиточных селян стали прижимать, отец Георгия с матерью уехали в поисках работы в Москву, отец устроился вагоновожатым, мать – кондуктором. Брат отца (или деда?) тоже счёл за лучшее уехать из деревни - эмигрировал то ли в Америку, то ли в Англию.
Георгий нашел приют в Федотове в семье Лучинкиных, в которой, выйдя замуж обосновалась его родная сестра Варя. Немцы, пытаясь организовать работу фабрики, потребовали, чтобы Георгий вернулся и приступил к работе. В случае отказа они пригрозили, что расстреляют членов семьи, оставшихся в Боровске. Был слух, что немцам Шувалов потребовался в связи с тем, что якобы знал места минирования фабрики, которую взорвать до их прихода наши не смогли. Ничего не оставалось делать, Георгий вернулся и стал работать на фабрике. После освобождения города нашими его сразу арестовали и обвинили в том, что был назначен фашистским командованием статистиком фабрики «Красный Октябрь», помогал немецким оккупантам в мобилизации населения для нужд немецкой армии. Приговорили к 10 годам лагерей. В 1947 году, видимо по амнистии, срок снизили до фактически отбытого и освободили. Вернувшись в Боровск, Георгий работал бухгалтером сначала на пищекомбинате, потом на трикотажной фабрике и в артели по сбору утильсырья. Жена Георгия Анна Михайловна урожденная Афиногенова работала портнихой-надомницей от фабрики «Москвичка», шила телогрейки и что придётся
У Георгия Георгиевича было два сына – Леонид, с 1929 г., и Михаил, с 1932 года, живёт сейчас в Ивантеевке. Леонид после службы в армии пытался устроиться работать на авиационный завод в Жуковском, но его не взяли, по-видимому, из-за «плохой» анкеты - сын изменника родины. Устроился валять валенки в артели, что была в Боровске на Текиже. После армии Леонид нашел себе невесту Прасковью Илларионовну, урождённую Карнаухову.
Прасковья Илларионовна уроженка деревни Тюнино. Её отца Иллариона Алексеевича Карнаухова (1908 г.р.) в 1937 году арестовали. Он тогда работал в Абрамовской МТС трактористом. Однажды должен был перегнать машину для перетирания семян клевера в деревню Тюнино, но у машины, как на грех, то ли расплавились подшипники, то ли их украли. Обвинили во вредительстве, был слух, что обвинили по наговору Афанасьева Егора. (Егор потом дезертировал из армии, и долго прятался в погребе, а когда пришли наши, его забрали, но вскоре отпустили, видимо, потому, что у него было шестеро детей). Приехали в Тюнино трое, Прасковье было 6 лет, ей врезалось в память, что лошадь у них была чёрная, арестовали, посадили Иллариона в телегу и увезли. Все очень плакали. Судила «Тройка», дали 8 лет, отбывал полный срок в Караганде (Карлаге). Жена Иллариона Дарья Панфиловна не дождалась его – сошлась с другим, поэтому и он, вернувшись, завёл себе другую семью.
Когда в Тюнино пришли немцы, селяне должны были выбрать старосту. Предложили Алексея Петровича Карнаухова (отца Иллариона), но он не согласился. Тогда выбрали другого тюнинца - Демьяна Романовича Павлусика. Демьян - доброжелательный человек, никому от него не было зла, всегда заранее предупреждал сельчан о приездах немцев. После освобождения деревни Демьяна арестовали. Из справки УФСБ узнаём: «Павлусик Д.Р. (1880 г.р.), арестован 9 февраля 1942 года УНКВД Московской области по обвинению в том, что состоял на службе у фашистов в качестве старосты, «способствовал фашистам в разрушении колхозного хозяйства и ограблении колхозников». Приговорён к высшей мере наказания – расстрелу. Реабилитирован в 2001 году.
Из другой справки, предоставленной УФСБ, узнаём, что Демья Романович ещё и ранее был арестован, в 1932 году, по обвинению в проведении контрреволюционной деятельности, антисоветской агитации, «дезорганизации труда и вредительстве в целях развала колхоза, а так же против других мероприятий партии и Соввласти». По постановлению тройки ПП ОГПУ Московской обл. от 16 февраля 1933 г., на основании ст. 58 п. 10 был приговорен к 3 годам ссылки в Северный край.
Судьбой старост интересовалась сотрудница Центрального музея ВОВ Грин Галина Ярославовна. В частности она пишет: «Судьба старост древень Тюнино (Павлусик Демьян) и Хитрово-Абрамовское (Ивлев Петр), которые, по сведениям местных жителей, хотя и вынуждены был выполнять распоряжения немцев, но старались делать это максимально смягчая последствия для местных жителей: своевременно сообщали, к кому собираются пойти немцы, что будут отбирать, на кого соседи написали донос, чтобы люди успели подготовиться или спрятаться. Сами, как и все остальные, пытались спрятать от немцев оставшихся кур, коз и т.д., насколько это было возможно. Ни одного плохого слова о них никто из местных жителей не сказал. Все равно кого-то немцы заставили бы быть старостой, т.к. в этих деревнях постоянно они не находились, а еду себе добывать должны были. Эти старосты не были назначены немцами, а были избраны на собрании жителей, которые не могли не выбрать хоть кого-нибудь в старосты, иначе немцы начали бы репрессии. После освобождения старосты были арестованы, как немецкие пособники, хотя никого из своих не выдавали немцам. А некоторые из тех, кто их выбирал, потом говорили: а зачем ты соглашался - сам виноват. Это уже другая сторона того же предательства - чтобы спасти себя, подставляли своих старост, сначала немцам, потом - НКВД».