Сайт Владимира Овчинникова

Рассказывает Стоякин Михаил Петрович, 1932 г.р., Тамбовской обл., Старо-Стеславино, проживающий в Боровске на ул. 1-го Мая:
«Отец мой Пётр Павлович, 1908 г.р., и мать Александра Кузьминична (ур. Козлова) (1907 – 1994), поженились в 1928-м году. Отец был очень спокойный, а мама наоборот сильная, активная, никакой работы не боялась. Жили они в большой зажиточной семье, но с началом коллективизации и раскулачивания решили не дожидаться худшего, завербовались и уехали в 1929 году в Западно-Сибирский край, Кемеровской обл., Сталинский р-н, село Славино. Через год отец получает повестку: в армию, но как переселенца его освобождают от призыва. Там родили они троих детей, но два мальчика умерли маленькими, а я (1932 г.р.) остался жить.
В 37-м отца забирают. Мне ещё 5-ти лет не было. Что и почему, нам до сих пор не известно. В Книге памяти Кемеровской области о нём запись:
Стоякин Петр Павлович. Родился в 1908 г., Тамбовская обл., с. Староселовино; колхоз им. Мичурина, зав. МТФ. Проживал: Сталинский р-н, п. Плавино, НСО.
Арестован 2 декабря 1937 г. Приговорен: тройка при УНКВД по НСО 5 декабря 1937 г., обв.: по ст. 58-2-7-9-11 УК РСФСР. Приговор: к 10 годам ИТЛ с поражением в правах на 5 лет. Реабилитирован в 1956 г.
Отец написал из заключения, что его собираются угнать на Колыму, но вскоре письма перестали приходить. Много позднее получили справку, что отец умер 2 марта 1942 года от разрыва сердца. Вот у нас всё ругают Хрущёва, а ведь он открыл тайну этого людоедства.
Позднее, в 60-х, мы пытались узнать судьбу отца. Куда только не обращались – в суд, прокуратуру, в КГБ – нигде ничего нам не говорили. Потом за это взялась наша тётя (сестра мамы), которая тогда была партийным лидером Белгородской области, и добилась, что Кемеровский ЗАГС выдал нам в 1966 году справку. Выдали 17 февраля, а запись о смерти в загсовской книге сделали на два дня раньше, 15 февраля. Не странно ли? Верить ли такой регистрации? Нам врали всегда, да и сейчас не лучше.
Жизнь полсемьи «врагов народа» после ареста отца резко изменилась. Мать с двумя детьми уехала к родителям. Подтолкнуло её и то, что сгорел их дом, жить было негде.
В деревне я окончил семилетку, но в 15 лет решил завербоваться куда-нибудь и уехать. В Мичуринске на пересыльном пункте таких, как я, собралось много. Построили нас и говорят, кто посильнее, тому - отбойный молоток, остальных - в строительство. Направили меня в Горно-промышленную школу (ГПШ) при шахте в Молотовской области, барачный район Гремячинских шахт. Полгода обучали технике безопасности, выдали бушлат-спецовку, работал крепильщиком, бурильщиком. Вкалывали под лозунгом: «Каждая тонна угля сверх плана – удар по империализму». Заработки хорошие, получали по 1200 рублей, а то и до 5000 тысяч бывало.
У меня, шахтёра, была бронь от армии, но, когда в 53-м в Германии была заварушка, меня мобилизовали. Служил в Ленинграде в войсках ПВО. Демобилизовался в 56-м и сразу на Тамбовщину. Тогда же, в 56-м, женился. Жена - Наталья Фёдоровна урождённая Бирюкова. Родился первый ребёнок, а с работой очень плохо, паспорта сельсовет не выдаёт. Тогда решил пойти по отцовским стопам – второй раз завербовался, переселился с женой и ребёнком в Амурскую область, Роменский район, с. Каховка, колхоз «Победа».
Хотелось учиться, поступил в Благовещенский заочный техникум, в 1964-м стал ветврачём. В 67-м вспыхнули события на китайской границе, стало тревожно. В Москве и Подмосковье у нас родственники, но прописаться не давали, только за 101 километром. Принял нас Боровск, город за 101-м километром. Взяли с собой мою маму и семеро детей. Сначала я на Роще работал, там и жильё дали. Потом купили домик за 6,5 тысяч в городе на ул.1-го Мая. До 1994 года я работал в боровской ветлечебнице. С женой справили золотую свадьбу, а через год, в 2007-м, она ушла в лучший мир. Теперь я один в доме, но четверо моих детей, восемь внуков и одна правнучка навещают».