Сайт Владимира Овчинникова

Рассказывает Слемзина Маргарита Григорьевна, 1930 г.р.. родилась в г. Боровске, проживает в г. Ермолино:
«Мои дед Родион Федотович и отец Григорий Родионович (1895 г.р.) родились и жили в Боровске, оба были репрессированы.
Дед занимался торговлей, начинал с лоточной торговли булочками, крендельками. Деньги на дом копил в течение многих лет. В 1930-м местные органы власти без суда отобрали дом и магазин. Семья не выселялась, но дед с двумя дочерьми уехал в Москву, купил комнатёнку и жили они затаившись. Умер дед в 1939-м.
Отец при НЭПе в 1927-м открыл пекарню в большом по тем временам доме у Косого оврага. Женат был на Александре Михайловне Глухарёвой. Она из простой семьи: отец – конопатчик, мать - бахромщица. Как предпринимателя и сына торговца семью осенью 1934 г. раскулачили. Тогда мама была беременна 5-м ребёнком. Отца осудили на 5 лет ссылки. Их дом у моста через Протву национализировали. В 90-е годы в процессе приватизации этот дом купил житель Боровска Мазурин.
Находясь в заключении, отец валил лес, строил Комсомольск, а мать на работу, как жену лишенца, никуда не брали. Пришлось ей ходить по деревням побираться. Милостыня не давала нормального пропитания. Отчаявшись, мать собрала детей, привела их в милицию и заявила: «Или забирайте детей или дайте работу». После такого заявления мать устроили уборщицей. Дети, подрастая, выполняли всё, что требовалось.
Отец отсидел 4,5 года, отпущен по болезни. Забирали красивым, здоровым, приехал развалиной: сердце больное, почки больные, кожа нездоровая. После тюрьмы отец был ограничен в местах проживания. Жить с семьёй в родном месте не разрешили, так как Боровский уезд тогда входил в состав Московской области. Пришлось ему снимать угол в Калуге, работал в пекарне. Мать ездила к нему в Калугу на свидания. Когда в 1944-м образовалась Калужская область, разрешили вернуться в Боровск. К этому времени отец был окончательно сломлен морально. Он дрожал, боясь преследований и настолько болен, что в скоро, в апреле 1945 г., умер.
Сестра отца, моя тётя, Анна Родионовна, уехала со своим отцом в Москву. Там её арестовали и ей грозил срок 10 лет за спекуляцию (возила яблоки из Боровска в Москву на продажу). Кто-то за неё хлопотал и её отпустили.
Мой брат Пафнутий Григорьевич был сослан, не вернулся, умер в лагере. Второй брат Василий Григорьевич бежал из Боровска от ареста из Боровска ночью через речку вплавь.
В Москве работал в издательстве «Известий», прожил до 85 лет. Мне сейчас 80 лет. Почти вся трудовая жизнь прошла на фабрике «Крестьянка» в Ермолине. Начинала ученицей ткачихи (1948 г), потом контролер ОТК, председатель месткома, начальник отделочного производства. Стала членом партии – необходимое условие продвижения по службе. В послевоенные годы мы не чувствовали прямых притеснений от власти. Мы, как все люди, ни на кого не обижались. На кого обижаться – на Советскую власть? Какими она нас сделала, такие мы и есть. Если обижаться, то на самих себя.
Отец, потеряв здоровье, умер в 49 лет. Сил и здоровья нет, чтобы кому-то что-то доказывать. Только слёзы наворачиваются на глаза, когда вспоминаю, как искорёжили жизнь отца. Всех хороших работников вытравили. А какой человек был отец – заботливый, всё умел делать, бережливый, прост в обращении с людьми. Фотографий его нет, не хранили, наоборот всего боялись и старались избавиться, как от компромата».
(Записала краевед Жилинская, декабрь 2010)
«Я, внучка репрессированного, затем реабилитированного жителя г. Боровска Родиона Федотовича Слемзина. Мой прадед, Федот Пафнутьевич Слемзин, жил в Боровске и был лоточником. Он со своими родственниками возил продавать в Москву и Калугу хлебобулочные изделия. Его сын Родион со своими братьями, Василием и Афанасием, расширили отцовское дело.
Родион Федотович был женат на Пелагее Алексеевне Хомутинниковой. У них было шесть детей. На их долю выпали Первая мировая война, Великая Октябрьская революция, Гражданская война, НЭП, раскулачивание и коллективизация. Дед и двое его братьев с семьями занимали дом, в котором в настоящее время живу я с мужем Александром Васильевичем Ткаченко.
В 30-е годы прошлого века пришли уполномоченные Советской власти. Конфисковали имущество, отобрали жилье, предоставив для семьи моего деда одну комнату на втором этаже дома на Молчановке. Это было небольшое помещение, но памятное. В нем рожала Пелагея Алексеевна всех своих шестерых детей. Потом забрали троих сыновей. Старшего сына, Пафнутия, отправили на строительство города Комсомольска-на Амуре, среднего Григория в тюрьму, а младшего, Василия, служить в рядах Красной Армии. В то время маме моей, Анне Родионовне, было двадцать два года. Ей выдали «волчий» билет. Она не имела права голосовать и быть избранной, ее, как дочь врага народа, постоянно увольняли с работы. Впоследствии она вспоминала, что в то страшное время отец ходил на погост, ныне Записное старообрядческое кладбище, клал голову на могилку отца или матери и горько плакал. Дед Василий воевал на фронтах Великой Отечественной войны. Он вернулся с большим количеством орденов и медалей и без одной руки.
В 70-е годы прошлого века я была в Калуге в одной из организаций по реабилитации осужденных. Тогда мне сказали: «Когда-нибудь вы будете оправданы». В 80-е годы прошлого века я получила извещение о том, что я имею право подать в суд для вынесения решения о реабилитации своих родственников».