Сайт Владимира Овчинникова

Учёные и краеведы, как правило, берут/не берут темы исследований под прессингом конъюнктуры, и пишется история победителями. В Калужском областном архиве, мне попалось одно из «неприкасаемых» дел - уголовное, фигуранты которого, власть предержащие Боровского уезда. Материалы красноречивы, комментариев не требуют, однако романтическое отношение к прошлому у некоторых поколебать могут.
Осень 1919 года. В разгаре безумная братоубийственная Гражданская война. Управляющий делами СНК Бонч-Бруевич пишет в Наркомат внутренних дел:
«Пересылаю вам при сём доклад инструктора-ревизора Калужского губернского исполкома, члена Р.К.П. (большевиков) Любомирского и обращаю ваше особое внимание на то, что творится в Боровске.
Уже неоднократно поступали ко мне сведения из этого города, что местные власти превратились в бич населения, что они совершают бесконечную цепь преступлений, подготовляя своими действиями брожение среди местного населения, которое может при малейшей агитации вылиться в прямое восстание. Я полагаю, что в настоящее время, когда наша Красная Армия с таким упорством борется под Орлом с белогвардейцами, совершенно необходимо обеспечить тыл этой армии полным спокойствием, ввиду чего в полосе между Москвой и фронтом должен быть восстановлен самый строгий законный порядок, и всякое нарушение декретов и распоряжений центральной власти, которое нередко обнаруживается в деятельности местной власти, должны быть строжайшим образом караемо самым строгим судом военного времени.
Из этого доклада вы видите, что как раз в Боровске случилось обратное: с наступлением военного времени вместо спокойного настроения началась вакханалия арестов по самым пустячным случаям. Пользуясь этими арестами, местные власти выселяют семьи арестованных в 24 часа, забирая, и нередко в свою пользу, их имущество. Попытки образумить местную власть через уговоры отдельных товарищей не привели ни к чему. Ясно, что здесь необходимо самое строгое нелицеприятное расследование, произведенное быстро и решительно, причём все хоть сколько-нибудь виноватые представители власти должны быть немедленно арестованы и преданы самому строжайшему суровому суду, причём об аресте их и предании суду этих зловредных элементов нашей Советской России необходимо широко оповестить местное население, чтобы эта мера, выходящая из центра, успокоила бы взволнованных граждан.
Кроме того, необходимо послать туда следственную комиссию, которая могла бы на месте рассмотреть эти безудержные, ни на чём не основанные аресты, и согласно своим полномочиям освободить тех лиц, которые действительно не имеют за собой никакой вины. Ко мне на приём в Управление Дел Совнаркома приезжают из этой полосы граждане, представители различных профессий и партий, умоляя центральную власть обратить внимание на то, что делается в этих местностях. Я полагал бы, что следствие по этому делу необходимо вести в самом срочном порядке. С результатами следствия прошу Вас уведомить Управление Дел Совнаркома для доклада председателю В.И. Ленину. Управляющий Делами Совета Народных комиссаров (Влад. Бонч-Бруевич)» (на бланке У.Д. СНК, 25/Х - 1919 г., №909, приведено без купюр и исправлений).
Следствие, порученное Губревкому и Губисполкому, привлекло в качестве обвиняемых должностных лиц, опрошены десятки свидетелей. В превышении полномочий обвинялись: председатель уисполкома Денисов П.В., председатель уездревкома Матросов И.Б., председатель уездной комиссии по борьбе с дезертирством Лучкин И.И., военком Константинов П.Д., политкомиссар Хмылёв И.И., член райпродкома Романов и другие, все - члены Р.К.П. (б) с 1918 года.
О начале акции показания дал Матросов: «Вопрос о выселении обстоял так: от Калужского губревкома было получено распоряжение очистить квартиры буржуазии для Красной Армии. Ревкомом это и было исполнено, мы поняли это распоряжение в том смысле, что в Боровск придут красноармейские части, почему и был отдан приказ о выселении в 24 часа, но была выселена только небольшая часть буржуазии, так как видели, надобность в выселении миновала. Ревкомом был выдан 41 ордер на обыски, но обысков было произведено 35 или 36... Что касается неправильного отобрания вещей и имущества, то, думаю, это сделано товарищами, проводившими обыски, по непониманию...».
Конфискация проводилась как у горожан, так и в деревнях у наиболее зажиточных крестьян. Ордера на обыски…., а что, собственно, надлежало искать? Из актов изъятий следует, искали драгоценные вещи: изделия из серебра, золота, бриллианты и проч. В семье Меренковых, кроме того, отобрали 26 наград: Орден Святого Владимира, Орден Святой Анны с мечами, серебряную медаль за Турецкую войну, медаль за Персидскую войну, два серебряных знака Красного креста и т. д.
О действиях подельников поведал военком Константинов: «Помощник военного комиссара тов. Хмылёв в пьяном виде производил обыск гр-на Полежаева, в доме которого он квартировал… В 24 часа, не стесняясь с социальным положением выселяемого, была выселена семья гражданина Стеснягина... Был случай, когда гражданин Проваторов, не доставивший по требованию Лучкина лошадь, был за это арестован... Главным распорядителем всех отобранных вещей был Председатель ревкома т. Матросов... Драгоценные вещи, которые поступили в ревком, временно не были опечатаны и сданы по назначению, видимо, носились т. Матросовым в кармане, несмотря на то, что ценность их была определена экспертом ювелиром Горячкиным почти в 40 миллионов рублей. В результате такого небрежного обращения с драгоценностями явилась пропажа одного бриллианта, на который по его особым качествам я с тов. Покрывко и другими обратил внимание, и на мой вопрос к тов. Матросову - куда делся этот бриллиант, он замялся, и я не мог добиться исчерпывающего ответа».
Дознание выясняло, как приходовалось конфискованное. Матросов показал: «Из числа отобранных вещей мною некоторым товарищам были выданы во временное пользование шубы и шапки исключительно для поездки в уезд, но часть товарищей носили шубы в городе, каковое явление я нахожу ненормальным и заявлял об этом товарищам... Обеспечение о возвращении части имущества владельцам ими ничего не было сделано. Часть возвращено, а остальное имущество не передано по назначению ввиду недостатка времени».
Отвечали и структуры власти: «Отдел социального обеспечения уведомляет, что имущества и ценностей из числа конфискованных от Боровского ревкома и уездисполкома после 25 сентября сего года принимаемо не было»; Боровское казначейство: «… принято Казначейством и записано на приход по статье под №1222 Боровского ревкома…..золотые и серебряные, и бриллиантовые вещи, оценён в один рубль… зачислены в приход цен (комис.)». Как пить дать: отобранное «в доход Республики» экспроприаторы, никуда не приходуя, обращали, как выражается Бонч-Бруевич, в свою пользу, передавали своим знакомым и подчинённым.
Конфискация сопровождалась арестами. Вот «Выписка из протокола №6 заседания Боровского уездревкома от 17 октября 1919 г. СЛУШАЛИ: об освобождении А. и П. Голофтеевых, Д. Проваторова и А. Ёжикова (боровские промышленники – В.О.) ПОСТАНОВИЛИ: Ввиду того, что дело фабрики и заводов окончательно грозит остановкой и, кроме того, на кожевенном заводе портится товар - освободить из-под стражи А. и П. Голофтеевых, Д. Проваторова и А. Ёжикова, сообщив при этом в губчека, перед которой ходатайствовать об ускоренном разборе их дел. Председатель Матросов, члены уездревкома ....».
Революционный суд военного времени – Губревтрибунал - вынес обвинительные заключения. Приведём только одно - Матросову: «будучи председателем Боровского уездревкома, допускал незаконные, ничем не вызванные аресты, а также допускал незаконные действия других представителей советской власти, допускал неряшливое, хаотичное хранение в одном общем месте конфискованных вещей и ценностей, никуда их не приходуя, неправильно выдал пять ордеров на право обыска гр. Денисову; зная о злоупотреблениях ордерами, выданными Денисову и Хмылёву, и о пьянстве последнего, не принял срочных мер к устранению означенных злоупотреблений».
Экспроприаторы с партбилетами клялись, что они борцы за идеи коммунизма. Вот, например, Хмылёв: "Тов. Чижов (следователь – В.О.)! Клянусь именем красного офицера и коммуниста, не раз лившего свою кровь на гражданской войне за идеи коммунизма, заслужить прощение народа и партии, принося своими знаниями как партийный работник, и боевым опытом на фронте, я готов отдать сейчас свою жизнь, чем замарать публичным позором своё имя и партии. Тов. Чижов! Дайте мне возможность поехать на фронт честному, и я уверяю, что ваша помощь навсегда останется для меня святой, и клянусь чем угодно, что никогда не возьму в руки рюмку. Уважающий Вас, с коммунистическим приветом, Иван Хмылёв. 17 декабря 1919 года».
Выездная сессия Ревтрибунала в г. Боровске 3 марта 1920 года вынесла приговор: «Матросова И.Б., Денисова П.В., Лучкина И.И., Хмылёва И. И. подвергнуть принудительным работам с содержанием под стражей за их счёт сроком: гр. Матросова и Денисова на 5 лет каждого, гр. Лучкина на 2 года, Хмылёва, как дискредитирующего Советскую власть и Р.К.П. на 8 лет. Но, принимая во внимание амнистию 2-ой годовщины Октябрьской революции и классовое происхождение обвиняемых, срок заключения сократить гр. Хмылёву до трёх лет, гр. Матросову и Денисову до одного года, заключив их в концентрационный лагерь, гр. Лучкина заключению не подвергать, освободив условно, направив его в распоряжение губвоенкома для зачисления в ряды Красной Армии. Петра Дмитриевича Константинова, руководствуясь революционной совестью и амнистией 2-ой годовщины Октябрьской революции, считать по суду оправданным».
Кассационную жалобу осуждённых рассмотрел высший Трибунал. Читаем: «ОПРЕДЕЛЕНИЕ Кассационного Трибунала Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов Рабочих, Красноармейских, Крестьянских и Казачьих депутатов в составе председателя Трибунала КРЫЛЕНКО (расстрелян в 1938 г. как враг народа – В.О) и в присутствии членов …. , заслушав и рассмотрев на заседании от 6 декабря 1920 г. кассационную жалобу на приговор…… приговор оставить в силе, сократив срок наказания Матросову и Денисову до 8 (восьми) месяцев, остальных от наказания освободить...». Мотивировка отсутствует. Вероятно, как и прежде, руководствуясь революционной совестью, учитывая социальную близость, очередную амнистию: «срок сократить».
Грабежи средь бела дня с размахом - чистая уголовщина. Если бы своевременно была хроника вместо романтики взлётов сильных духом пламенных революционеров с порывами и желаниями перекроить мир на справедливый лад! Если бы историография не была прислужницей власти! Нормальному, совестливому человеку невозможно прийти в дом к кому-то с оружием, выселять, отбирать имущество, расстреливать. Власть, не имевшая широкой поддержки населения, опиралась на маргинальный слой. Для этого пригодились обычные бандиты, авантюристы, циники, нахрапистые, жестокие, пронырливые – но умные, волевые. Открыты тюрьмы, и граждане с короткой совестью вдруг обнаружили потребность в борьбе за всемирное дело трудящихся и устремились в правящий класс. Пограбить было для них святым делом - рука тверда, дух беспощаден. Именно такие были в первых рядах, это они принесли с собой жизнь по понятиям, без правил. А тут и сам вождь: «Грабь награбленное!».
По материалам, хранящимся в Гос. архиве Калужской области: Р-819, оп. З, д. 314.
Опубликовано: «Обнинская газета», 18.02.2014. (http://og40.ru/?p=2857), а также в газете «Балабаново», №28 (522), 20.07.2011 под заголовком «Экспроприация по-боровски».