Сайт Владимира Овчинникова

Большевики уже с первых месяцев своего пребывания у власти приняли декреты против Русской Православной Церкви. Церковь отделялась от государства, ликвидировались духовные учебные заведения. С 1917-го начинают убивать священников, расстреливать крестные ходы, закрывать монастыри и храмы. Во время насильственного изъятия церковных ценностей, советская власть провоцирует верующих к неподчинению, чтобы обвинить в неисполнении декрета ВЦИК и жестоко подавить открытое сопротивление. В такой обстановке большевики поддерживают обновленческий раскол, имевший целью борьбу с тихоновской Церковью и как повод для репрессий несогласных и неугодных для власти священнослужителей.
«Разделяй и властвуй!»
В 1923 году, в стране инициируется обновленческий раскол (следующее мероприятие антирелигиозной программы), травля в печати патриарха Тихона, вербовка ОГПУ «своих людей» в епископском корпусе – предпринимается попытка поставить Церковь в зависимость от политических интересов большевистского руководства (особенно после 1927 г.). В это время епископ Алексий направляет иеромонаха Амвросия (Иванова) служить в Боровский уезд «… в село Иклинское и благоустроить приходскую жизнь на правилах Святых Апостолов»[[1]]. Отец Амвросий, регент закрытого к тому времени монастыря, вел службы в соответствии православному уставу, в то время как обновленцы пытались устраивать свои порядки в храмах, изменяя богослужения и обряды. В Калуге ими было захвачено большинство храмов, и даже состоялась попытка издания собственной газеты. Вышел один номер газеты «Церковь и жизнь». Редакционная статья была полностью посвящена объяснению задач обновленцев. Они образовали свою отдельную епархию, которая просуществовала столько, сколько ее поддерживали власти, обновленческий раскол закончил свое существование в Калужской епархии к концу 30-х годов, не имея никакой поддержки у православного народа и потерявший интерес к себе у властей[[2]].
Отличительной чертой обновленчества в Церкви, появившегося в 1925 – 27 годах, называемое «сергианством»[[3]], было желание угодить власти, побуждающее идти на сотрудничество с богоборческим большевитским режимом, что стало отходом от указов почившего патриарха Тихона. Выбор такой лояльной церковной политики в отношении к тоталитарному коммунистическому государству повлиял на всю церковную жизнь с 1927 года и до нашего времени. Прославление новомучеников и исповедников Российских пострадавших в годы гонений показало, что мученическая кровь сохраняет членам Церкви духовную свободу, а не центральное иерархическое управление, к сохранению которого, ценой компромиссов с властью, стремился митрополит Сергий[[3]]. В некоторых делах, на репрессированных священников, сторонникам церковной политики патриарха Тихона в личном деле ставили отметку «тихоновец», и они считали ее, как почетную награду за верность Церкви (отец Амвросий тоже попадал под эту отметку, в 1922 году был награжден наперсным крестом от патриарха Тихона за свое служение).
Из биографии отца Амвросия о том времени. В 1930 году его арестовывают по доносу, обвиняя в хранении оружия. Последовали три года неволи. Этапами он прошел по многим тюрьмам России, через пытки, издевательства, чудом уберегся от холода и расстрела. Испытывая притеснения, требования отречения от веры, отец Амвросий возрастал духовно, через проверку христианских истин жизнью и «пострадать даже до крови» в этих гонениях. Несмотря на то, что большевики жестоко обходились с ним, батюшка молился за своих мучителей и исцелил жену начальника тюрьмы[[4]].
Сельский батюшка в годы гонений
На 1930 – 1933 годы в Боровске приходится основное количество репрессий против духовенства, обвиняемых в антисоветской агитации и контрреволюционной деятельности. В условиях гонений на Церковь, стабильного церковного руководства не было, единого православного пространства тоже не было, и приходы выживали самостоятельно. Задача была одна – осуществление заповедей Христа в церковном бытии. Об этой ситуации говорил новомученик архиепископ Иларион (Троицкий): «Надо верить, что Церковь устоит…Пусть сохраняться хоть крошечные, еле светящиеся огоньки – когда-нибудь от них все пойдет вновь». Этими огоньками стали церковные группы и отдельные священники.
Рассматривая следственные дела, мы увидим разные по степени достоверности показания свидетелей и разное поведение обвиняемых на следствии[[5]].
Священник Иван Владимирович ЖУКОВ, (дело № П-5187, УФСБ). 23 июня 1888 года рождения, уроженец д. Коптевка Калужского района Калужской области, закончил духовную семинарию. С 1914 по 1916 гг. – псаломщик церкви в г. Козельске. С 1916 по 1927 гг. – дьякон, с 1927 по 1930 гг. – священник церкви в с. Белкино Боровского р-на Калужского округа, лишен избирательных прав, налог платит 150 руб. Проживал в с. Белкино. 23 ноября 1930 г. ОГПУ был арестован по подозрению в контрреволюционой агитации и 12 апреля 1930 г. Обвиняли его в следующих преступлениях: «по своему классовому происхождению недовольный политикой, проводимой Соввластью и Коммунистической партией /обиженный диктатурой пролетариата/ к проводимым мероприятиям относился враждебно, в особенности выражал недовольство к проводимой политике по колхозному строительству». Свидетели показали, что он говорил на проповеди: «настало время, когда власть насильно загоняет крестьян в колхозы, по описанию которых будет барщина», «власть насильно отбирает церкви, делает гонения на служителей церкви – священников, когда последние ни в чем не виноваты».
Как следует из обвинительного заключения, власть была обеспокоена тем, что священник восстанавливает крестьян против ее мероприятий на селе. Население верило батюшке, силой препятствовало его аресту, угрожая расправой председателю сельсовета, высказывало недовольство и выписывалось из колхоза, В вину ему ставили и то, что «для более успешного проведения своей агитации, в доказательство своих слов падал в обморок, почему верующие и питали недовольство…». Подводя духовный итог большевизму, в масштабе своего села, священник считал, что Бог терпит большевиков и власть существует, за счет того, что остаются православные люди. Свидетели отмечают в его проповедях слова: «власть насильно отбирает церкви, насильно загоняет людей в колхозы» и «делает гонения на невиновных». Действительно, на селе хорошо проявилась насильственная природа власти большевиков, слова «…будет барщина», звучат как возврат к крепостному праву (которое было отменено относительно недавно – 1861 г.). Все это он говорил в проповедях, этом главном «оружии» духовенства.
Священник И.В. Жуков виновным себя не признал: «проповеди в церкви читал, но о власти и колхозах не упоминал».
Проповеди с амвона – это раскрытие слов Писаний, нравственных ценностей Евангелия, разделение добра и зла. Это не агитация, не политическая программа и т.п. Но дело все в том, что христианские заповеди о любви были несовместимы с «классовой борьбой», и слово о правде Христовой становилось «агитацией» против власти с ее моралью и ложью. Поэтому духовенство не признавало себя виновным, даже если и говорило против соввласти. Тем более не признавало контрреволюционной деятельности.
Тройкой ПП ОГПУ по Московской области по ст. 58 п. 10 священник Иван Владимирович Жуков осужден к 3 годам лишения свободы. Наказание отбывал в Сиблаге (г. Новосибирск). После отбытия наказания, в 1933 году, приехал в деревню Ильинское Перемышлъского района и поступил служить священником Ильинской церкви.
9 августа 1937 г. был арестован Перемышльским УГБ УНКВД по Московской области за ведение среди населения агитации с клеветой на вождя партии и 19 августа 1937 г. Тройкой УНКВД по Московской области по ст. 58 п. 10 приговорен к ВМН – расстрелу. Приговор приведен в исполнение 28 августа 1937 года. 14 августа 1963 г. Калужским областным судом Жуков И. В. по обеим судимостям реабилитирован.
Говорили, что эта власть антихриста - Монахини Серафима (Розова Ю.Н.), Прошина А.И., Васильева А.Я., Румянцева С.С., Жилкина Л.В., Калабаева С.М. .(№ П-10577)., по данным анкеты из следственного дела, до революции проживали в Сергиво-Дубровинском женском монастыре Верейского уезда. Нет точных данных, как они оказались в Боровске и в с. Федотово,. Из показаний против монахини Серафимы говорится, что в 1929 году ее пригласил в Боровск благочинный, священник Павел Милетиев.
В мае 1931 года их обвинили по ст. 58 п.10, в том что «вели антисоветскую агитацию, направленную против мероприятий проводимых соввластью на селе и городе, для этой цели собирали у себя собрания своих знакомых, а через них проводили агитацию среди населения, распространяя слухи о дискредитации соввласти».
На монахинь давали показания и соседи по местопроживанию, и бывшая церковная староста, и бедняки. Преступления, которые им вменялись, следующие: «чуждые советской власти», агитация через своих знакомых, которые собирались на квартире, «о гонении большевиками религии», «о голоде, войне, о гонениях соввластью духовенства и монахов, выражая надежду на скорый конец соввласти и помощь из-за границы», о коллективизации, что «крестьян насильно загоняют в колхозы, крестьянство, несмотря на насилие, идет в колхозы неохотно», о том, что «в России существует рабство, рабочий и крестьянин умирает с голоду, у крестьян отбирают последнее, а коммунисты, сидящие у власти обжираются», «о скором конце мира, что эта власть антихриста и ей не нужно повиноваться». Нашлись свидетели, которые слышали, что монахини распространяли слухи «о войне и скорой гибели соввласти, о принудительном труде в СССР, о спасении России Папой Римским, временные хлебзатруднения квалифицировали, как скорый конец соввласти и т.д.». Священник села Русиново, Ермолинского с/с, Нарциссов А. угрожал м. Серафиме: «Я вас всех уберу, я в ГПУ свой человек». Монахини прямо говорили о насилии, рабстве. Они поняли что «не всякая власть от Бога» и соввласть – «не от Бога», а от «антихриста и ей не нужно повиноваться».
Одна свидетельница так слышала разговоры священника Павла Милетиева (по ее подозрению бывшего офицера) и монахинь: «… Был такой случай. Когда арестовали трех архиереев, то их заставили подметать улицы и петь песни, а когда таковые отказались их мучили и били прикладами, ломали руки, дергали ногти и т.п.», «… также говорил о разных чудесах и приведениях, что в Варшаве была чайная из храма, и в ночь развалилась».
Также они знали, что отношение к верующим в России вызвало тревогу в зарубежных религиозных кругах. Папа Римский выступил с призывом молиться за гонимую Русскую Церковь. Искренне надеялись, что вмешательство Запада изменит ситуацию, хотя и понимали, что Запад просто так не поможет, он всегда вёл прагматичную политику по отношению к России.
Обвиняемые виновными себя не признали. Монахиня Серафима: «…священники, церковный староста…приходили исключительно по делам церкви, никаких др. разговоров не велось».
Дело представили на рассмотрение судтройки ПП ОГПУ МО. Постановление тройки - высылка в Казахстан. Розову, Калабаеву, Васильеву, Румянцеву, Жилкину - на пять лет и Прошину - на три года.
Из воспоминаний отца Амвросия, находившимся в ссылке в то же время в Семипалатинске узнаем что представляли тюрьмы и ссылки: «…когда его в тюрьме принуждали отречься от Господа, то пытали ледяной водой» и «…по много часов на этапе не выпускали по нужде из вагона» и другие свидетельства.[[7]]
Против налогов, займов, коллективизации. Священник Николай Сергеевич Ватолин, 1876 г.р. уроженец с. В. Лохино, Плохинской вол., Жиздренского уезда, Калужской губ., проживал в с. Роща семьей, на иждевении 5 человек, налогу платит 237 руб. 50 коп., самообложение 108 руб. 08 коп., подоходный 156 руб.. Был обвинен в антисоветской деятельности (дело № П-5507), лишен избирательных прав. Обвинили его вместе с «группой лиц» в выступлениях против налога и займов индустриализации и против коллективизации. «Указанные выше действия являются открыто контрреволюционными» – так сказано в деле. Рожков П.А., из указанной группы, по свидетельским показаниям говорил: «Советская власть всех нас задавила и закапывает живыми. Обдирает и убивает. Ну ладно придет и наше время, мы будем расправляться. Советская власть последние копейки сдирает». На другого члена группы Угарова И.Г.(старшего) говорили: «Советская власть задушила крестьян» и во время конфликта на Китайской вост. жел. дороге: «Скоро совеской власти капут-конец. Тогда мы будем властвовать». На Угарова С.Ф.: «Самооблажение мы можем не принимать. Этим мы себя грабим». Кроме того, агитация велась и через других лиц: «Эти, другие лица, подговаривались или спаивались водкой и под этим воздействием проводили, где это было только возможно, намерения указанной группы лиц». Бедняк жаловался, как в декабре 1928 года «…спаивали меня водкой и заставляли меня на собрании выступать и говорить, что советская власть обдирает крестьян налогами, займами, что церкви все ограблены и т.д.».
Показаниями против священника были следующие его слова: «Советская власть грабит и закрывает церкви. Надо созвать собрание и вынести постановление об открытии церкви. С постановлением общего собрания власть ничего сделать не сможет», Ватолин, исполняя богослужение, открыто призывал крестьян к защите церкви. Виновным в предъявленном обвинении себя не признал, как и другие лица группы. Заседанием тройки от 17 апреля 1930 года был приговорен к высылке в Северный край сроком на три года. Рожкова П.А., Угарова И.Г.(ст.), Угарова И.Г. (млд.), Угарова С.Ф. приговорили каждого к трем годам ссылки.
О другом священнике Ватолине Н.П. известно следующее: 1877 г.р., являлся служителем культа Троицкой церкви с. Лапшинка, был арестован 11 июля 1936 года Боровским РО УНКВД МО по обвинению в проведении антисоветской агитации пораженческого и террористического характера, распространении контрреволюционных провокационных слухов. По постановлению Особого Совещания при НКВД СССР от 2 октября 1936 года, на основании ст. 58 п. 10 ч. 1 УК РСФСР, Ватолин Н.П. приговорен к ссылке в Казахстан сроком на 3 года. По постановлению Президиума Калужского областного суда от 4 декабря 1968 года постановление Особого Совещания при НКВД СССР от 2 октября 1936 года в отношении Ватолина Н.П. отменено, дело производство прекращено за недоказанностью состава преступления.
Развалили колхоз. Священник Иван Петрович Дёшин, 1887 года рождения, уроженец с. Рябушки Боровского района Московской (ныне Калужской) области, житель с. Серединское, в 1903 году окончил Духовную Академию в г. Киеве, лишен избирательных прав, женат, имеет 2 детей. Его вместе с церковным старостой Зеленцовым И.С. обвинили в том (дело № П-13057), что в период с 1929 – 1933 годы проводили открытую контрреволюционную деятельность, направленную против колхозного строительства, налоговой политики, продзатруднения. При этом «ярый церковник, бывший торговец» Дёшин был инициатором развала колхоза, а «бывший кулак» Зеленцов вел политику развала колхоза изнутри и им «было сгноено 50 пудов колхозной ржи».
Из показаний свидетелей на священника: «В мая 1932 во время хождения с молебным к крестьянам в религиозные праздники Дёшин открыто вел контрреволюционные действия, говоря: «Эти колхозы для нас крестьян будут пагубой», «в период 1929 – 1932 годы Дёшин ещё злостнее повел к-р действия, на каждой службе рассказывал проповедь на тему религиозности – не верьте отступникам коммунистам, что Бога нет и т.д.». Говорил, что «советская власть налогами задушила». В результате его агитации выполнение хлебозаготовок по Серединскому с/с, займа и самообложения идет с большим опозданием и трудностями по вине его религиозного внушения». Показания на Зеленцова: «…являясь бывшим кулаком твердозаданцем до 1917 года эксплуатировал одну беднячку», говорил: «Нам сеять не нужно, нам и этого хватит, а для большевиков - никогда не насытишь», приказал раздать колхозные деньги, «на каждый трудодень по 50 копеек».
Контрреволюционная деятельность усматривалась не только в проповедях, но и в сборе денег крестьянами в сумме 400 рублей на покупку дома для Дёшина. Также в том, что Зеленцов при обобществлении с/хоз. инвентаря и сбруи «злостно» укрыл часть инвентаря: «Вам в колхозе не нужен, потому что вы его скоро изорвете, а у меня будет цел». Он даже предлагал на собрании по вопросу вредительства специалистов не подписывать против них протокол, т.к. «они стоят за нас за крестьян», а расстрелять председателя с/совета и его секретаря. Хотя никого не расстреляли, но протокол против специалистов, подозреваемых во вредительстве, не подписали. В какой-то момент Зеленцова из колхоза исключили.
Священник Дешин и кулак Зеленцов, по данным анкеты, крепкие хозяйственники (имелись дом, пристройка, мастерская, животные), не скрывали своего отношения к безбожной власти, не принимали колхозный строй, как неэффективный и свою вину признали, не пытаясь смягчить участь или избежать репрессий. Приговор тройки от 31 марта 1933 года по ст. 58 п. 10-11 по делу № 5275: «Дёшина И.П. – заключить в исправтрудлагерь, сроком на три года, считая срок с 25/II-33 г.».
Известна дальнейшая судьба священника Дёшина И.П. и Зеленцова И.С. Они остались также непримиримо настроены против власти. Дёшин был арестован вторично 30 октября 1937 года Боровским РО УНКВД по обвинению в том, что, «будучи крайне враждебно настроенным к мероприятиям Советской власти, являясь служителем культа, группирует вокруг себя церковников, с которыми проводит контрреволюционную антисоветскую работу». По постановлению тройки при УНКВД СССР по Московской области от 17 ноября 1937 года, на основании ст. 58 п. 10 УК РСФСР, Дёшин И.П. приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Постановление приведено в исполнение 19 ноября 1937 года. Зеленцов И.С. был арестован вторично 6 марта 1938 года Боровским РО УНКВД по обвинению в контрреволюционной антисоветской деятельности, распространении клеветы против Советской власти. По постановлению судебной тройки от 11 марта 1938 года, на основании ст. 58 п. 10 Зеленцов И.С. приговорен к высшей мере наказания – расстрелу.
Духовная задача пастыря – различать добро и зло. Священник Николай Яковлевич Кузьмин, 1880 г.р., уроженец г. Пензы, с 1911 по 1916 г. был миссионером в Японии, лишен избирательных прав, до ареста 18 февраля 1931 г. священник с. Ильинское. Дело на Кузьмина Н.Я., монахиню Живареву Т.Н., 1870 г.р. церковного регента Шестакова М.И. и его брата Шестакова И.И., председателя церковного совета Урожаеву Е.В. возникло по обвинению (арх. дело № П-7283) группировки церковников, которая ведет систематическую антисоветскую агитацию, направленную к срыву проводимых мероприятий Соввласти на деревне. В перевыборную компанию вся группа вела активную работу по срыву кандидатур в Совет, предлагаемых партячейкой.
Обвинительное заключение: священник Николай при исполнении треб проводил антисоветскую агитацию, выражая недовольство политикой Соввласти. С показаний свидетелей говорил следующее: «В мае м-це должен быть мор людей, а если его не будет, то настанет конец света», «Твой сын безбожник. Ты на том свете будешь мучиться, и род ваш будет проклят, а поэтому нужно тебе не откалываться от церкви и больше молиться Богу», «Убери подальше этого антихриста» (о портрете Горького, а о портретах Дзержинского и Менжинского сказал на молебне – «им здесь не место»). Духовная задача пастыря – различать добро и зло и свидетельствовать об этом. Вот и показал священник, для крестьян, какого духа эти «портреты». Горький в это время знакомится с жизнью заключенных сталинских лагерей и, имея возможность сказать правду о репрессиях, предает народ, поддерживая Сталина. Дзержинский, глава ЧК, а Менжинский возглавлял в те годы ОГПУ – оба видные большевистские деятели, разрушители России. На допросе священник виновным себя не признал: «Проповеди в церкви я говорю очень часто…исключительно религиозные темы, и в проповедях я совершенно не касаюсь, как соввласти, а также и мероприятий проводимых советской властью», «Во время исполнения различных треб по домам, никогда я со своими прихожанами никаких разговоров о соввласти не вел».
Свидетели показали, что Живарева и Урожаева говорили: «Обождите идти в колхозы до весны, т.к. весной будет война», «Скоро будет военный налог, советская власть неправильно делает, что отбирает у крестьян последнюю корову, придет скоро Папа Римский и намнет им бока, а вы узнаете, как идти вам в колхоз. Тогда с вами беднячками и середнячками будут обращаться, как с лишенцами». Показания на Шестакова И.И.: «Советская власть ничего мужику не дала, а согнула его в дугу, и крестьянству стало очень трудно жить». Еще братья Шестаковы спаивали крестьян, срывая мероприятия на общих собраниях. Свидетель: «…пользуясь моей слабостью, что я выпиваю, спаивал меня для того, чтобы я на всех собраниях выступал против мероприятий соввласти и под его влиянием, благодаря своей несознательности, всегда выступал против тех мероприятий».
Все обвиняемые виновными в антисоветской деятельности себя не признали. Постановление заседания тройки на Кузьмина Н.Я. – заключить в концлагерь сроком на пять лет, Шестакова И.И. – выслать в Зап.-Сибирский Край сроком на три года, Живареву Т.Н. – пять лет ссылки.
«Перестали быть верующими». Священник Иван Петрович Покровский, 1873 г.р. из д. Марьино, происходил из семьи псаломщика. Его вместе с племянником Жигачевым В.А. 30 января 1932 года обвинили (дело № 5043) в антисоветской агитации против коллективизации, налоговой политики, совершении теракта с целью мщения представителям Соввласти – поджога колхозных дворов.
Показания подобраны так, чтобы создать картину агрессии к колхозникам, например: «…яростно защищал религию, угрожая расправой…», «…избил Сироткина…за то, что в церковь перестал ходить», «пытался зарезать Демидова за то, что последний является баптистом и не верует в православие» и т.п., это и являлось, по обвинению, местью и угрозами активистам-крестьянам. Следствие установило, что обвиняемые говорили: «Колхозы это барщина, кто состоит в колхозе, тот пропадет. Соввласть организована из котов (по каким признакам коммунисты похожи на котов?), воров и т.п., от правителей коммунистов хорошего ждать нечего». Кое-кто слышал, как Покровский открыто и жестко говорил: «Вам мужикам скоро настанет конец, вы дождетесь, что скоро вас всех сгонят в колхоз для того, чтобы соввласти легче было с вас драть шкуру, колхозы это старое барщина…». Против них были представлены свидетельства, что на религиозной почве запугивали население, угрожая активистам крестьянам-колхозникам, Сироткину и другим, заявляя: «…за то, что вы перестали ходить в церковь, мы с вами расправимся, мы вас перевешаем, скоро вашей власти конец», «…Покровский особенно был зол на нашу семью, т.к. мы перестали быть верующими, однажды он насильно хотел заставить меня крестить новорожденного сына, я отказался и устроил «октябрины», после этого он мне в злобе заявил: «Сироткин разлагаешь религиозные чувства, за это я твоего сына называю обезьяной»». Вот такие были времена – «мы перестали быть верующими», а может и не верили, только исполняли обряд, а свято место (сердце человека) пусто не бывает и по духовным законам заполняется богоборческим духом. И что делать священнику против такого отпадения от веры? И когда население считает, что его «на религиозной почве запугивают».
Отец Иоанн вины не признал, поясняя, что Жигачев всего лишь «выступил против обложения его семьи налогом», а сам он никакую агитацию не проводил: «Виновным себя в предъявленном обвинении, как участника вдохновителя поджога колхозных дворов, себя не признаю. … Я лично тоже считаю, что под следствие я попал по наговору Сироткиных, и из-за них страдаю». Дело из хозяйственного спора по налогам, стало политическим. Заседанием тройки Покровский И.П. приговорен к трем годам исправительно-трудовых лагерей.
«Тормозили налоговую политику, хлебозаготовки, коллективизацию».
Священник Алексей Иванович Казанский, был сыном священника, «убежденный тихоновец», 1863 г.р. происходил из с. Дашино, Мосальского уезда, Калужской губ., имел высшее духовное академическое образование, с 1889 по 1915 годы был руководителем Начального Епархиального училища в Калуге, а с 1915 по 1919 годы проживал в Румынии и был руководителем такого же учебного заведения в Кишиневе. За службу был отмечен наградами орденами св. Владимира и Анны. Проживал в с. Федотово Боровского района, с 1922 года лишен прав голоса, как священник. Был обвинен в антисоветской деятельности ст. 58 п.10 и арестован 20 февраля 1930 года. В обвинительном заключении по делу № П-5158 представлены следующие обстоятельства дела. Священник Алексей Казанский и бывший прасол (торговец скотом) из крестьян Фокин Б.Е., «будучи антисоветски настроены, агитировали против мероприятий, проводимых Соввластью в деревне, тормозя этим налоговую политику, самообложение, хлебозаготовки и коллективизацию».
На священника и крестьянина собрали показания. Приведем некоторые из них: «ходя по приходу, при исполнении религиозных обрядов, говорил: «Соввласть неправильно делает, что нас обдирает налогами», «что скоро придет конец Советской власти, не долго осталось ей существовать» и «скоро будет война». На коммунистов, Казанский ругая их, называл: «…это не люди, а просто шпана»», Фокин говорил: «Раньше жилось лучше», всюду указывал, что «в колхозах мало кто будет работать, т.к. там одни лодыри и бедняки, не вступайте в колхоз», «беднота, лодыри на них приходится работать», ругая соввласть, называл: «Шарлатаны, жулики, грабители и только грабят и разоряют». Обвиняемые виновными себя не признали, и пояснили: «… никогда нигде не агитировали ни против коммунистов, ни против мероприятий соввласти». Отец Алексей: «Предъявленное мне обвинение в антисоветской агитации и против колхозного строительства, как среди отдельных лиц, а также и среди массы, я никогда и нигде не вел, и виновным себя не признаю». Тройка постановила от 22 марта 1930 года Казанского А.И. выслать в Северный край сроком на три года, имущество конфисковать.
«Подрывали диктатуру пролетариата». Священник Маккавейский Сергей Александрович, 1865 г.р., сын священника, женат, семья: жена и дочь, до революции и позже до 1931 г., окончил Калужскую духовную семинарию, служил священником Юрьевской церкви, Малоярославского р-на, с 1931 г. проживает и служит в с. Русиново, был судим в 1927 г. за нарушения закона о труде, лишен избирательных прав, участник кулацкого восстания в 1918 г.
По первому обвинению (дело от 5 января 1930 г.), вел антисоветскую агитацию с целью срыва проводимых соввластью и партией компаний, возбуждения населения против партии, высказывался против вхождения в колхоз: «В колхозе все женщины и мужчины будут спать вместе, хлеба не будет, будет голод, колхоз все равно скоро распадется и долго существовать не будет, когда же колхоз распадется, то все имущество ваше пропадет». Вспомнили ему, как в октябре 1918 г. в момент Медынского крестьянского восстания, он колокольным звоном собирал крестьян и благословлял идти свергать соввласть, имел близкую связь с руководителями восстания-офицерами, которым давал советы». Вину не признал, факты антисоветской агитации контрреволюционных действий отрицал. Был выслан органами ОГПУ в 1930 г. сроком на три года в Северный край, досрочно освобожден в 1931 г.
В Малоярославце, по делу (№ П-16729 УФСБ) обвинялся в том, что вместе с церковным советом, прикрываясь религиозной деятельностью, систематически и упорно вели контрреволюционную работу среди крестьянства, возбуждая массу к выступлениям против Советской, развалу колхозов и т.п. Не ограничиваясь этим, производили террористические действия над беднотой и активом деревни, этим самым подрывали диктатуру пролетариата и мощь Советского Союза, преступления против ст. 58, п. 10.
Основанием дела на священника послужило и то, что среди верующих его видели как мученика за веру от власти антихриста. Контрреволюционная деятельность церковного совета представлялась так, в мае 1931 года: «… На созыв собрания явилось 300 человек из окружающих деревень, на котором указанная группа церковников выступала как вдохновитель, призывая верующих стать на защиту православной церкви и выступить … что Папа Римский обратился ко всем державам с протестом против соввласти». Из свидетельских показаний на священника (снова вспомнили восстание): «Маккавейский С.А. являлся одним из руководителей кулацкого восстания в 1918 г., вдохновлял крестьян, пользуясь их религиозными чувствами идти с оружием в руках против соввласти, для чего дал распоряжение звонить в набат, чтобы собрать народ … обратился к собравшимся с крестом и Евангелием, со словами: «идите православные против смутьянов-большевиков ведь житья от них нет, смутили всю Россию… я буду молиться за вас и просить Бога … и когда отряд под руководством офицера Розова пошел на Боровск произнес: «… ну Слава Богу погнали наши антихристово войско»; говорил в 1931 г. амвона в церкви проповеди антисоветского содержания «настало антихристово время, сын забыл отца, брат идет на брата…опомнитесь, православные, и это оказывало большое влияние на отсталую массу», призыв опомниться и преодолеть смутное время и разделения подпадал под действие ст. 58.
За такую твердую духовную позицию священника против колхозного строительства, его выселили из с. Юрьевское и до второго ареста он проживал в с. Русиново. Церковный староста Александров с группой церковнослужителей обвинялся в поддержке Маккавейского С.А., в запугивании населения и колхозников «прикрываясь евангельским писанием», разъясняли религиозные книги, говоря: «Вместе с Советской властью и коммунистами на землю явился антихрист, приближается кончина мира и весной 1932 года произойдет война, которая должна свергнуть Советскую власть, к чему мы должны быть готовыми», проводили антисоветскую агитацию: «Коммунисты довели крестьянство до сумки и нищенства и вряд ли кто из крестьян будет защищать советскую власть…мы посмотрим, как вы ком