Сайт Владимира Овчинникова

В марте 1922 года общероссийская кампания по изъятию церковных ценностей (ИЦЦ-принятая аббревиатура) дошла до Свято-Пафнутьев Боровского монастыря. Изъятие сопровождалось массовым недовольством и гражданским неповиновением местного населения с активным сопротивлением действиям советской власти. Из Калуги приехала специально созданная комиссия из высокопоставленных руководящих работников калужской губернии: председатель Губисполкома Ляпунов, Уполномоченный Губисполкома Богомолов. Председатель и секретарь Губкома РКП(б) Артёмов и другие. Завели уголовное «Дело по обвинению граждан с. Роща в противодействии распоряжениям представителей Советской власти при ИЦЦ из монастыря». Следствие длилось полгода, с марта по август 1922 года, а с декабря 1922 по сентябрь 1923 года производилось доследование. Об объёме разбирательства говорят 600 листов свидетельских показаний и прочих документов (Госархив Калужской области Р-84, оп.1, д.7).
Предыстория
Фактически монастырь закрыли ещё в 1919 году, его имущество передали Главмузею. Опись церковного имущества была сделана в августе 1919 года, в ней отмечалась высокая ценность предметов в историческом и художественном плане. Хозяином ценностей становился Отдел по делам музеев и охраны памятников Наркомпроса, а ответственность за хранение была возложена на епископа Алексия (Житецкого).
В следственном деле приводится следующая справка о монастыре, составленная уполномоченным Калужского Губисполкома Богомоловым:«Деятельность монастыря очевидна. За все время революции монастырь был связующим звеном между местным населением и патриархом Тихоном, который через монастырь распространял свои контрреволюционные воззвания. Мною была обнаружена на соседней с монастырем мельнице пачка воззваний патриарха Тихона и священного собора. Подобная обстановка вполне понятна, так как в Боровске архиерей (отец Алексей) состоит членом Патриаршего Совета и каждую неделю 2-3 раза бывает в Москве».
Можете меня расстрелять
Из протокола допроса архимандрита Сергия: «Монастырь древний памятник архитектуры и представляет исключительную научную ценность, находится в ведении Главмузея. В 1921 году при монастыре создан музей церковных древностей. В силу указанных причин производить изъятие на общих основаниях нельзя. На что Богомолов сказал, что изъятие будет производиться на общих основаниях. Я спросил инструкцию, которой можно было бы руководствоваться в определении историко-художественной ценности не подлежащих изъятию. Богомолов (ответил – прим. авт.),инструкция у меня в голове. Ценности осмотрели – 2 обстоятельства: икона и Евангелие. Вы можете меня расстрелять, но я не могу допустить гибели такой редкой вещи. Я не покажу вам её, пока вы не гарантируете её полной неприкосновенности».
Начало операции
«В Боровск я прибыл 6 марта и приступил к предварительным работам по изъятию, - докладывает Богомолов своему начальству, - но фактически приступить было нельзя… 9 марта решили с Предуисполкомом и 4-мя наскоро сколоченными красноармейцами ехать в Пафнутьев монастырь, там Епископа не оказалось, дело осложнилось, тем не менее приступили к осмотру вместе с представителями верующих, к концу осмотра началась служба, а перед этим вскоре явилась толпа фанатиков человек в 100, начала хулиганить, удалось уговорить и рассеять из монастыря, но работать было невозможно (темно и богослужение), перенесли на утро, 10-го, когда пришли, начали открывать храм, ворвалась толпа, особенно хулиганили женщины, в истерике не давали проходу, вооруженных сил у нас не было, наместник монастыря помощи не оказывал, является ярым контрреволюционером, имеются сведения об его агитации и провоцировании, вследствие чего также пришлось уйти, меня схватили за шиворот, стрелять было бесцельно, опять уговоры, и уехали без всего».
В Калугу шли телеграммы, как сводки с места ведения боевых действий: «…работать не дают, церкслужбы собираются толпы фанатиков, хулиганят, надо ждать епископа, без него ничего не выходит, пришлось отложить до приезда, иначе приходится брать вооруженной силой… нужны кавалеристы», «подходя к монастырю, нас стала нагонять толпа криком: не допустим грабить святыню … толпа… ворвалися в монастырь, не дали работать изъятию ценностей, зачинщиков арестовано 9 человек».
Свидетель по делу дежурный комендант Губ.ЧК ГПУ Берваго Г.Ф.даёт показания: «Великим постом 1922 (фраза «великим постом» - остатки религиозного сознания в коменданте ЧК – прим. авт.) был направлен по вызову т. Богомолова в Боровск. В храме находилось человек 50, во дворе более 100. На следующий день мы (трое) были отправлены в монастырь вооруженными, с нами было человек 17 комиссаров. По городу шли с песнями, а пройдя большой мост, шли тихо без песен. … у монастыря ждала толпа человек 300, из каковой слышались угрозы по нашему адресу. Внутри монастыря произошли столкновения. Я стрелял вверх и отбивался прикладом. Толпа до 1000 человек».
Чего хотели верующие
Против чего выступали, зачем собралось безоружное народное ополчение? Архимандрит Сергий обвинённый в том, что умышленно создавал скопление толпы в монастыре, открыл то, что было, пожалуй, у каждого: «10 марта к 11 часам комиссия прибыла в монастырь. Шла литургия, было много молящихся. Богомолов просил разойтись толпу, указывая ей, что изъятие необходимо произвести, чтобы спасти от страшной смерти тысячи голодных Поволжья, что он является лишь исполнителем предначертанного центральной властью. Народ гудел – не трогайте икон. Ведь здесь задеты были самые нежные струны народного сердца. Взамен ценностей, какие есть на иконах, – мы соберем продовольствия и отправим голодным. Пока вы соберете эти ценности и продадите за границу и там купите хлеб и доставите голодным, последние поспеют умереть. Просили долго, настойчиво. Наконец комиссия дала слово до приезда архиерея изъятия не производить. Дали телеграмму еп. Алексею. … Моя совесть спокойна».
Мобилизация на защиту
Жительница села Роща НИКИТИНА Параскева Васильевна, 60 лет, обвинявшаяся по делу, первая дала показания: «шла вечером от вечерни 10 марта 1922 года, мне по дороге мужики сказали: ты тетка Параскева пройди по домам и скажи всем, чтобы завтра утром все шли на защиту монастыря, но какие мужики я не знаю, так что их много шли … совсем никого не знаю. … и я зашла в несколько домов и сказала…», «… чтобы они повестить собираться к монастырю… чтобы не дать ничего из монастыря». Одним словом созывала народ.
С оружием в руках
Далее, по показаниям Богомолова, события разворачиваются следующим образом. «Утра 11 созвал заседание Укома, совместно с тов. Артемовым решили выступить с оружием в руках, занять монастырь и работать. Набрали со всего города 13 штыков, назначили т. Морского командиром отряда, т. Артемова руководителем сил, а меня руководителем работ, перед этим кое-кого арестовали. …двинулись в монастырь, там почти никого не оказалось, моментально заперли ворота, а толпа человек в 200 уже собралась и ринулась к другим воротам, проломала их, схватила одного нашего товарища, пустили в ход приклады, ничего не помогло в силу необходимости, не ожидая команды, наши дали несколько выстрелов в воздух, переговоривши с тов. Артемовым, решили уехать, о чем сказали толпе, мотивируя тем, что нет ни Епископа, ни Архимандрита, толпа кидала камнями, если бы открыть стрельбу, можно было бы убить человек 50 и делу не помочь, таким образом, с ведома т. Артемова уехали, с нашей стороны никаких потерь не было, а из толпы попало двум бабам, но не тяжело. В дальнейшем решили выудить кое-кого, ожидать приезда Епископа, ибо без него ничего не выйдет, а если, паче чаяния, не удастся сговориться с ними, привлечь его к ответственности и подобрать материал, возложу на него всю ответственность. Прошу указаний, если брать силою, надо устроить настоящий бой, у нас ни людей, ни сил нет, а потребуется не меньше баталиона и обязательно часть кавалерии, объявив местность на военном положении. Лично я думаю, что с Епископом кое-что сделаем, а противном случае придется его арестовать».
Из рапорта ГУБОТДЕЛА ГПУ: «Для полного успокоения на место происшествия из Калуги во главе с НАЧСОЧ т. Волотовским был отправлен отряд роты войск ГПУ, и по приезде на места последним и был водворен порядок. По приезде тов. Волотовского на место было усмотрено, что вся работа в весьма скрытом виде была организована Архимандритом Сергием, арест какового, а также и других, послужил к немедленному успокоению, и, тем самым, полностью произошло изъятие из Монастыря, так и в других церквях. Из свидетельских показаний устанавливается, что в монастыре было получено воззвание Патриарха Тихона от 28 февраля 1922 года …».
И ещё из допроса о. Сергия: «В тот же вечер пришла телеграмма за подписью Главы «Главмузея» Троцкой Н.И. (супруга Л.Д. Троцкого – прим. авт.) на Губисполком и Боровский Уездисполком: «… никаких изъятий до приезда представителей Главмузея». После этого я успокоился. Почему не успокаивал народ? – не было достаточно авторитета…».
Защитники монастыря
Следствие установило, что кампания срыва ИЦЦ подготовлялась гражданами с. Рощи (кроме Москалёва). Из материалов дела узнаём об арестованных:
ДЁШИН Осип Петрович, 48 лет, из числа членов комиссии, который осматривал ценности, но не подписал акт об изъятии; после разговора с Архимандритом Сергием отдает распоряжение председателю сельсовета с. Ильино Москалёву Степану Герасимовичу о посылке граждан их села к монастырю, чтобы отложить изъятие.
РЯЗАНЦЕВ, требовавший отложить изъятие до приезда владыки, он закричал «караул», когда увидел, что красноармеец сшиб беременную женщину прямо в лужу и напёр на неё коленом.
КАЛИНИН Иван Александрович, 58 лет. Виновным себя не признал: «Когда приехала комиссия по изъятию, я со старухой пилил дрова. Слышу шум, посмотрел, вижу прошел отряд и побежал народ, и я также побежал. Около монастыря увидел Акулину, которую сбили с ног. Я не стерпел и закричал «караул», беспорядок: люди без оружия, а вы тут безобразничаете, вот даже женщину беременную спихнули в воду. Народ шёл толпой».
ВОРОБЬЁВ: «Виновным себя признаю или нет, сказать не могу. У меня в это время было несчастье: угнали лошадь, и я сильно был взволнован и ничего не помню. К монастырю приходил, народу было много, я посмотрел и ушёл. В самом монастыре не был. Разговоров об изъятии ни с кем не вёл».
ЧЕРНОВ Андрей Семёнович, 55 (62) лет, житель с. Рябушки, говорил: «На колени перед Богомоловым становился, плакал и просил изъятие отложить до приезда владыки».
КОЛЕНОВ Константин Васильевич, 60 лет, церковный староста рощинской церкви, по инициативе Коленова селяне обсуждали, как действовать, и решили не давать ценности из монастыря, в момент изъятия поставить население в известность.
ШИПИЛИН Василий Назарович, 39 лет, посылал Никитину Прасковью по селу созывать граждан.
ЖУКОВА Акулина Андреевна, 43 лет, пыталась использовать для созыва сельчан набатный звон церкви с. Роща, чего не допустил священник Ватолин. Обвинялась, как и Никитина, в попытке нанести оскорбление действием представителю власти т. Богомолову.
МОСКАЛЁВ Степан Герасимович, 62 лет, житель с. Ильино, созвал собрание граждан своего села, предварительно ругая Советскую Власть и коммунистов, призывал идти на защиту монастыря.
Кроме перечисленных, по делу также привлекались: ПОЛЯКОВ Иван Васильевич, 47 лет; ДЁШИН Николай Федорович, 70 лет; РЯЗАНЦЕВ Василий Власьевич, 39 лет; ВОРОБЬЁВ Иван Александрович, 60 лет; ПОДШИВАЛОВ Пётр Прокофьевич, 68 лет; БОЛХОВСКАЯ Акулина Алексеевна, 36 лет,
В приговоре мирянам говорилось, что по уговору между собою и с заранее обдуманной целью под предлогом невинной просьбы якобы о временном приостановлении ИЦЦ до приезда епископа тормозили работу уполномоченных, а также ставили население в известность о происходившем изъятии, что первые бросилась в сломанные ворота.
Финал
По завершении операции в шифротелеграмме от 17 марта 1922 г. Артёмов докладывал в Москву: «Сообщаем, что была трехдневная забастовка … Были волнения среди рабочих в связи с ИЦЦ». И далее, общее отношение населения к изъятию ЦЦ характеризуется как отрицательное.
Приговор суда не поставил точку в этом деле. Спустя четыре месяца вышестоящая инстанция (прокурор УПРСУДНАДЗОРА ВЕРХТРИБА ВЦИК) приговор отменила и потребовала доследования, так как без показаний Богомолова и Ляпунова следствие якобы отличалось неполнотой. Может быть, это было сделано не без участия Богомолова, ставшего к тому времени прокурором Калужской губернии.
При доследовании Богомолов показывал: «Прибыл для изъятия, архим. Сергий стал «…нам ставить в колёса спицы», «начал отлынивать», «…Гришин говорил какой-то женщине… очевидно посылает за кем-то ещё», «было ясно, что архим. начал действовать секретно», «… я заявил тут же Гришину о том, что всю ответственность возлагаю на него», «из толпы кричали: жулики, грабители, а Гришин стоял и улыбался». «На утро (другого дня) опять толпа… здесь женщины стали ложиться на дороге и не давали нам проходу, а одна схватила меня за воротник и начала трясти, отряда у меня не было, работать было невозможно…», «… на следующий день … снова явилась толпа…, изъятие произвели после того, как из Калуги прибыл отряд в присутствии Епископа Алексия и представителей Главмузея, здесь толпа попыталась войти в монастырь, но отряд рассеял её», «… было изъято немного ценностей, так как представители Главмузея почти все ценности определяли, как художественные».
По-существу доследование ничего не добавило, только приговор ужесточили: Архимандрит Сергий приговорен к четырём годам заключения и высылке из Калужской губернии, остальных осудили на один и два года лишения свободы.
Местонахождение изъятых церковных ценностей – редких и древних книг, икон, церковной утвари – за малым исключением, неизвестно.
Другая публикация на тему: Грачев Г. Защита монастыря от советской власти – «Вестник Свято-Пафнутьева монастыря», №23, 2012, 4 – 10 июня.